Заповедные острова

Победители. Германия, 9 мая 1945 г.

Прошло уже 75 лет с того момента, как залпы артиллерийских орудий возвестили миру о Победе. За эти годы ушли от нас все ветераны, защищавшие Родину с оружием в руках. Нет в живых и многих из тех, кто выращивал хлеб, рыл окопы, воспитывал детей. И даже самих детей войны с каждым годом становится все меньше. Мы успели записать воспоминания некоторых жителей Кенозерского национального парка — свидетелей этих исторических событий. С великой благодарностью за мир и за то, что выстояли.

 

«Папу забрали, больше мы его не видели»

Удаленность озерного края от центральных дорог и крупных населенных пунктов, отсутствие радио и телефонов в 1941 году помогли ненадолго продлить здесь мир.

О начале войны жители деревни Кумбасозеро узнали только несколько дней спустя.

«Почтальон новость принес с Кенозера, но почта-то не каждый день ходила», — вспоминала Зинаида Александровна Поспелова.

А Александра Александровна Капустина, прожившая большую часть жизни в деревне Зехновой, так описывала первый день войны: «Было воскресенье. Меня мать за мануфактурой в магазин отправила. Пришел в магазин Спицын Павел Петрович, секретарь Ряпусовского сельского совета, и говорит: «Товарищи, началася война. Сегодня ночью немцы бомбили наши города». На другой день уж принесли повестки…»

Анне Михайловне Лукиной из деревни Горы начало войны тоже запомнилось: «Уполномоченный из Конево прискакал, сообщил, что война началась. Всех мужиков вместе собрали, на телегах в Конево повезли. Мужики пляшут, на гармошках играют, а бабы плачут, детей у­ всех по пять, а то и больше. Папу забрали, больше мы его не видели».

Из кенозерских и лекшмозерских деревень в 1941–1945 годах было призвано свыше 1300 человек, погибло из них около 1000.

«Мужиков тридцать из деревни забрали, восемь только вернулось назад. Остатки все положили головы. Папа-то мой вернулся, но на фронте был тяжело ранен. Война-то девятого мая закончилась, а он после госпиталя только седьмого августа пришел.

Так недолго пожил, помер в 1947 году. А в Спицыной около тридцати мужиков забрано, да два мужика только вернулось по ранению», — рассказывала Александра Александровна Капустина.

«С войны из одиннадцати родственников вернулись только два, да и то один сильно контужен, а второй — с ранением в ногу. Недолго и пожили-то», — вспоминала Лидия Ивановна Попова из деревни Морщихинской.

Как святыни, хранятся в семьях участников войны письма с фронта, похоронки.

Анна Михайловна Лукина вспоминала последнее письмо от отца, Михаила Федоровича Еремеева: «До свиданья, жена и детушки, может, пишу последнее письмо. Все товарищи погибли на поле боя. Один я вернулся с пулеметом «максимком». И потом больше письма-то не было, а потом уж пришла похоронная, что папа был ранен и умер от раны».

Похожее по содержанию письмо — письмо-прощание, письмо-напутствие — пришло жене и детям и от Андрея Ивановича Макарова, призванного в армию из деревни Труфаново: «Милая, если поразит меня вражеская пуля, мина или снаряд, то будь добрая, приласкай детушек ласковым словом».

---

«Ты с автоматом, а я с лопатой, а все равно Родину защищаем»

В первые дни войны по нарядам от колхозов многих женщин направили на оборонные работы. Клавдия Александровна Тишинина, уроженка деревни Печихино, рассказывала: «Нас в казарме сто пятьдесят женщин жило, все с Приозерного района. Недалеко фронт был, разведчики к нам приходили. А потом наши отступать начали, нас и отпустили домой».

Анна Михайловна Колобова, призванная на оборонные работы из деревни Тырнаволок, вспоминала: «А я пошла в сорок первом на оборонительные так пятнадцатигодова, пятнадцать годов было. Да как идешь с котомкой по деревням, говорят: «А этого маленького ребеночка-то куда гонят?» Копали окопы да блиндажи.

Нас много было. Жили в конюшне, спали на нарах: не разувались, не раздевались. В байну редко ходили. Окопы копали цепью, через пятеры руки лопатка пройдет кверху. А были штаны даны да обмотки, дак портянку обовьешь кругом ноги, да в лапти обуешь, да привяжешь, чтобы не упали. Вот так и ходили. А как вышла с оборонительных, то какой ветер большой, меня с ног сшибало, така худа была, что одни кости. Ой, вспомнишь дак, что пережито в войну…»

«Ходило много на оборонные работы в Карелию. Женщин вот, у которых ребят не было, забирали. Девок таких взрослых, молодых, забирали всех. Какие вернулись, а какие и не вернулись», — вспоминала Зинаида Александровна Поспелова.

А Анна Григорьевна Шишкина из кенозерской деревни Качикова Горка, подчеркивая важность строительства оборонительных сооружений, говорила: «Бывало, говорю Ивану Федоровичу Вахрамееву: «Ой, Ванька-Ванька, ты с автоматом, а я с лопатой, а все равно Родину защищаем».

Общим делом всех, кто остался в тылу, были лесозаготовки и лесосплав. «А на лесозаготовки всех от колхоза отправляли с шестнадцати лет. Кто мог шевелиться, так всех брали. Там не спрашивали, ни парней, ни девок. Всех подряд. Даже матерей от детей брали», — рассказала Александра Александровна Капустина.

«Я на катере в сплавной во время войны работал, а было мне тринадцать лет. Кошли с лесом через Кенозеро водили. Как закончилась навигация, в кузницу ремонтироваться, а кузнеца-то нет. Нас четыре пацана, мы были и кузнецы, и мы и слесаря, мы и все тут делали. А еще надо зимой березовых чурок на все лето заготовить, первые катера на дровах ведь ходили. Отремонтируем катера, да в феврале-месяце нас на Киндишу, поселок по Поче, лес возить на лошадях», — вспоминал военные годы Яков Митрофанович Баев из поселка Поча.

---

«Кака тут учеба?! Мы вот только четыре класса кончили»

В кенозерских и лекшмозерских деревнях работали школы, но большая часть детей их не посещала. «Кака тут учеба?! Мы вот только четыре класса кончили, надо было в пятый класс идти, а война-то началаси. Куды? У матери пятеро осталося, отца забрали, дак кака учеба. Вот мы все и осталися неученыма», — рассказывала Александра Александровна Капустина.

По воспоминаниям учительницы Орловской начальной школы Надежды Акакиевны Макаровой, «с учениками школы собрали посылки на фронт, собирали деньги на строительство танка».

Многим детям пришлось в годы войны трудиться наравне со взрослыми. «Вместе со стариками приходилось уже работать: боронить, сушить и сгребать сено, убирать овощи», — вспоминал житель Морщихинской Сергей Васильевич Белошеев.

«Все лето работали в колхозе: собирали колоски, вязали веники, сено сгребали, на стогах стояли, косили, жали, осенью молотили прилузами, лен рвали, стелили, горох убирали», — описывала обязанности детей в военные годы Мария Александровна Виноградова из деревни Анфаловской.

Александра Александровна Капустина подтверждает: «Матери нас, конечно, прижаливали, но председатель распоряжался. Мужиков-то нет в деревне, а работу делать надо, вот и работали там, куда председатель направит».

Самыми распространенными в колхозах орудиями труда оставались конные плуги и сеялки. Однако потом колхозных лошадей мобилизовали для нужд армии, и основной тягловой силой в Кенозерье стал крупный рогатый скот. «Пахали тогда на лошадях, тракторов тут не было, дак все на лошадях. А то и пахали, ездили на быках да на коровах», — рассказывала Зинаида Александровна Поспелова.

---

«У нас с голода много померло, все опухали»

Все, кто оставался в тылу, вспоминали военные годы как самые голодные в своей жизни. По свидетельству Михаила Васильевича Глущевского из деревни Глущево, «продовольственные нормы в колхозе на один трудодень составляли 400 грамм зерна. В лесопункте – по 500–600 грамм хлеба. В сорок пятом году, помню, придешь в столовую, суп, а в нем чего: крапива да чайная ложка растительного масла. Вот какое питание. Что ел, что не ел. А надо работать на бревнах».

«Ой, в войну худо жили люди-то. Солому ели, нарежешь, руками натолкешь и ешь. Скотину-то хоть и растили, а мясины себе нету, надо было сдать 40 кг, а нас семеро у маменьки было, а сама восьмая», — вспоминала Татьяна Григорьевна Гусева, уроженка деревни Челма.

«Жили-то, ни пить, ни есть. А сорок третий-то год неурожайный, все дождем залило. Вот натерпелись. Откроет мать шкаф, а там ничего нет. Хорошо еще, корову держали. Так это была хоть молочина. Пятеро ведь нас у матери было, а один братик все-таки помер», — рассказывала Анна Михайловна Лукина.

Александра Александровна Капустина говорила, что только озерная рыба помогала выжить в голодное военное время: «Председатель-то в Зехновой хоть и строгий был, но уж разрешал рыбу ловить для себя. Потому что надо как-то жить-то, детей-то подымать надо. Детей у всех наоставалось по пятеро да по семеро.

Шесть женщин каждый день ездили на рыбалку, ловили рыбу на всех. А ведь не во всех колхозах так было, страда придет, так некогда о рыбе думать».

Самые тяжелые испытания выпали на долю эвакуированных в Кенозерье жителей Ленинграда, Карелии и других оккупированных территорий. Многие из них умерли от голода.

«Эвакуированных с Петрозаводска, с той стороны, все по нашей деревне Кумбасозеро возили. У нас с голода много померло, все опухали. Поселят к нам, дак накормишь их. Жалко голодных, рыбы дашь. Детишко тоже плачет, молока дадут, покормят. А наутро опять на лошадей да в Кенозеро. На Кумбасозеро худо жили, дак их на Кенозеро отправляли», — рассказывала Зинаида Александровна Поспелова.

Учительница Орловской начальной школы Надежда Акакиевна Макарова вспоминает: «В декабре 1941 года начали через Орлово вывозить эвакуированных из Карелии. Все дома заполнялись людьми. Наша дорога военного назначения была. А на Карельский фронт через нашу деревню шли солдаты, партизаны шли из Каргополя в Карелию».

---

«Сгорело три дома да часовня»

Иногда кенозерские деревни бомбили немецкие самолеты. «В первый год войны произошел такой случай: пролетал через нашу деревню вражеский самолет. Я как раз на ручье полоскала белье. Вдруг слышу такой шум, я обернулась, а самолет уж надо мной летит. Низко летел, такие большие кресты, видно было, как летчики сидели в кабине, смеялись. Дальше там, в стороне Каргополя, кого-то обстреляли, убили, а на меня, маленькую, видать, патрона пожалели», — вспоминала Анастасия Ивановна Боголепова из Морщихинской.

По свидетельству Александры Александровны Капустиной, «в Спицыной во время войны самолет бросил зажигалки, сгорело три дома да часовня. Хлеба много повредило. А вот от Зехнова отнесло. И вот потом говорили, что видели, летели зажигалки. На саму середину деревни было брошено, а в озеро отнесло и не загорелось».

---

«О Победе узнали, дак мало веселились»

Известие о победе над фашистской Германией пришло в кенозерские и лекшмозерские деревни по-разному. «Мы были в лесу на заготовке дров. Прибегает девка одна, руками махат: «Ребята, кинайте пилы, война прозвонилася, кинайте. Все подте домой. Там все флаги висят по деревне».

Пошли все домой, пришли, тут уж все поют и пляшут. Бабы голосом ревят, у кого мужья-то сгинули. Бабам не до песен, как у баб пятеро за юбку держатся», — рассказывала Александра Александровна Капустина.

«О Победе узнали, дак мало веселились. У всех мужья погибли. Так тут и в Победу они веселились не больно. Так что веселья-то не было большого», — описывала состояние земляков Анна Михайловна Лукина.

Мария Ивановна Малютина, проживавшая в годы войны в Тырышкино, 9 мая 1945 года вместе с матерью делала забор: «Подъехал на лошади мужик, говорит: «Кончайте работать, война кончилась». Пошли домой, посередке деревни столы поставили, кое-че собрали, супу наварили. Взяли чайник такой большой да заварили чаю. Пили да плясали, а кто пляшет, а кто плачет, кто че делат».

Все свидетели войны подчеркивали необыкновенный душевный подъем земляков. «Ой, сколько поработано-то в войну! Тяжело, но такой порыв был. Вот что значит во время войны «все для Победы». Всем это было надо, всем, кто и уставал, да ничего — все для Победы. И никто не заставлял нас», — рассказал Яков Митрофанович Баев.  

 

Анна Анциферова
Фото предоставлено автором