Заповедные острова

Сотрудники Кавказского заповедника во время маршрута на г. Абаго. 9 мая 1945 г. О победе они узнают лишь по возвращении

Тот самый длинный день в году

с его безоблачной погодой

нам выдал общую беду

на всех, на все четыре года.

Константин Симонов

На 22 июня 1941 года, в 18 часов вечера, в помещении летнего театра пос. Борисовка на Белгородчине была назначена лекция профессора В. Н. Сукачева — известнейшего советского геоботаника и лесовода и, одновременно, директора заповедника «Лес на Ворскле». Этой лекции не суждено было состояться. А 19 октября 1941 года части немецкой армии вступили в Борисовку. Наступил «немецкий порядок».

Со свойственной им педантичностью немцы создали специальное подразделение, которое хозяйничало в заповеднике «Лес на Ворскле» — уникальной дубраве, сохраненной еще графом Шереметевым: вело рубку леса, распиловку и вывоз пиломатериалов.

Для распиловки бревен на территорию заповедника были доставлены две дизельные лесопилки, на пилорамах работали немцы, а также советские военнопленные.

Для рубки леса принудительно сформировали бригады из местных жителей. Рубили исключительно вековые дубы, выбирая ровные прямые деревья (так называемые корабельные дубы), которых сегодня в заповеднике уже не встретишь. Продукция вывозилась в Германию.

Новый виток оккупации был связан с наступлением советских войск в 1943 году. Территория стала прифронтовой полосой, и немецкая армия практически перестала заниматься хозяйственной деятельностью.

В центральной усадьбе заповедника расположился немецкий штаб. Рядом с усадьбой фашисты устроили офицерское кладбище, для чего был вырублен уникальный дендрарий. Также были вырыты окопы, обустроены блиндажи.

В целом дубрава заповедника превратилась в один из укрепрайонов немецкой армии на Курской дуге.

В зоне оккупации оказался ряд и других заповедников: Центрально-Лесной, Центрально-Черноземный, «Тульские засеки», «Кивач», Тебердинский, Кавказский (частично), а также заповедники Белоруссии («Беловежская пуща» и Березинский) и Украины («Аскания-Нова», Каневский, Черноморский и другие). Также в прифронтовой полосе оказались Воронежский, Кандалакшский, Лапландский заповедники, заповедник «Галичья Гора».

В Центрально-Черноземном заповеднике оккупанты полностью вырубили дубравы на двух из трех участков. Варварские рубки проходили и на территории заповедника «Тульские засеки», а  природным комплексам «Галичьей горы» в Липецкой области был нанесен огромный ущерб масштабным строительством фортификационных сооружений и связанной с ним вырубкой деревьев.

На территории Тебердинского заповедника размещалась 1-я горнопехотная дивизия вермахта, более известная как «Эдельвейс».

Высокие армейские чины также вовсю использовали заповедную территорию для охоты.

Фашисты уничтожали уникальные леса Крымского заповедника в Автономной Крымской ССР — организовав специальный лесозаготовительный трест, они вырубили здесь свыше 15 тысяч реликтовых сосен. Отстреливали и ценных животных, в первую очередь крупных млекопитающих, — в Крыму гитлеровцы выбили всех зубров.

---

Всего за годы войны, согласно опубликованным данным, в Крыму и на Кавказе фашистами были уничтожены свыше 1700 оленей, более 2000 косуль, около 50 туров, свыше 300 серн, 300 муфлонов.

В середине 1945 года была завершена работа республиканской госкомиссии по определению ущерба, причиненного системе заповедников за весь период войны.

Общий прямой ущерб всех заповедников РСФСР, пострадавших от военных действий, составил 34 млн руб.

---

Пострадали заповедники и в других республиках.

Так, в октябре 1941 года на территории заповедника «Кивач» в Карело-Финской ССР (сам заповедник  прекратил свою деятельность с началом войны и вернулся к ней уже в 1946 году) шли интенсивные военные действия.

Огромный ущерб в годы оккупации был нанесен знаменитому украинскому заповеднику «Аскания-Нова». Гитлеровцы полностью уничтожили экспериментальную базу, сожгли и разрушили большинство производственных сооружений и жилых домов, разграбили и увезли в Германию оборудование лабораторий, превратили богатое хозяйство «Аскании-Новы» в груду развалин и кладбище животных.

Злодеяния фашистов в заповеднике зафиксированы в специальном акте правительственной комиссии, в котором, в частности, сообщалось: «Немецкие оккупационные власти планомерно уничтожили зоопарк и научно-исследовательский институт. Наиболее ценные экземпляры животных оккупанты увезли в Германию, а большую часть остальных истребили.

Нацисты уничтожили зубробизонов, редкие виды антилоп, оленей, ланей, представителей пернатого мира — фазанов, лебедей, фламинго и др. Перед отступлением немецкие солдаты и офицеры обходили вольеры и загоны и расстреливали из автоматов птиц и животных.

Не имея возможности, ввиду спешности отступления, истребить всех животных, фашистские вандалы порвали танками сетки большого загона и выпустили оставшихся в степь. Две лошади Пржевальского были увезены в Германию, третья убита.

Гитлеровцы разграбили богатейший музей, увезли в Германию коллекции чучел животных и птиц. Все, что не сумели увезти с собой, они изрезали штыками и ножами.

Фашистские варвары разграбили научную библиотеку, насчитывающую свыше 25 тыс. томов книг; сожгли и уничтожили редчайший гербарий, насчитывающий до 1 тыс. видов растений и богатейшую коллекцию насекомых. Бандиты вытоптали ботанический сад и вырубили редкие экземпляры деревьев».

 В Березинском заповеднике в Беларуси оккупанты уничтожили все научные, архивные и коллекционные материалы, сожгли административные и жилые здания.

Но хозяевами на этой земле гитлеровцы себя не чувствовали: на территории заповедника размещался крупный центр партизанского движения.

Здесь базировались одиннадцать партизанских бригад (15 тыс. бойцов) — болота и лесные массивы способствовали партизанским операциям.

 

Базировались партизанские отряды и на территориях Центрально-Лесного, Тебердинского, Центрально-Черноземного заповедников.

Говоря о партизанском движении, нельзя не вспомнить Крымский заповедник. Многие его работники стали бойцами партизанских отрядов либо сотрудничали с партизанами.

Руководство партизанским движением в Крыму (29 отрядов)  в 1941–1942 годах было возложено на бывшего (1934–1936, 1938–1939 годы) директора Крымского заповедника А. В. Мокроусова.

В 1936 году он был откомандирован для дальнейшей работы военным советником в Испанию, где началась гражданская война, а в партизанском деле А. В. Мокроусов толк знал еще со времен Гражданской войны в России.

 

         

 

 

 

 

 

 

 

 

Но работа в заповеднике явно оставила след в его сердце. По воспоминаниям участников партизанского движения в Крыму, в эти годы, несмотря на острейший дефицит продовольствия в партизанских отрядах, А. В. Мокроусов своим приказом категорически, под угрозой расстрела, запретил своим бойцам охотиться на зубров.

Один из ключевых научных сотрудников Крымского заповедника, энтомолог В. И. Буковский, геройски погиб в бою с фашистами, подорвав себя последней гранатой.

 

Погиб старший лесничий А. П. Рынковский (уходя в партизанский отряд, Рынковский, истинный натуралист,  взял с собой толстую тетрадь,  с которой не расставался и в свободные минуты делал записи — наблюдения за природой заповедного леса).

Погибла и его жена — лаборант О. Рынковская. За отказ от сотрудничества с оккупантами был расстрелян начальник охраны Крымского заповедника Масалов.

От рук оккупантов приняли смерть вдова и дочь легендарного работника охраны Д. Ф. Седуна (убит браконьерами в 1931 году), заподозренные в связях с партизанами.

Летом 1942 года ожесточенные бои шли на территории Кавказского заповедника.

Немцы стремились форсировать перевалы и прорваться к Черноморскому побережью. Сотрудники заповедника, люди, выросшие и работавшие в горах, отменные следопыты и полевики, в совершенстве знали этот район.

Они стали активными участниками сопротивления, которое встретили здесь фашисты. Личный состав охраны заповедника заслужил своей самоотверженной работой самую блестящую оценку со стороны армейского командования и партизан.

 

В предвоенные годы в Кавказском заповеднике были развернуты работы по восстановлению исчезнувшей на Кавказе популяции горных зубров.

Это сейчас в заповеднике их обитает более тысячи, а тогда было всего девять голов, содержащихся на территории так называемого зубропарка.

К лету 1942 года над уникальным зубровым стадом нависла смертельная угроза: фашисты четыре раза бомбили зубропарк. Животных опекали семеро сотрудников заповедника, из них четыре женщины.

При приближении врага эти люди сделали невозможное: в тяжелейших горных условиях, рискуя жизнью, при минимуме снаряжения и продуктов сумели перегнать зубров в отдаленный участок заповедника, обеспечив для них присмотр, необходимую маскировку, искусственную подкормку, делясь с ними последними овощами.

Надо отметить, что после прекращения оккупации либо боевых действий на заповедной территории в каждом заповеднике незамедлительно принимались меры по возобновлению работы природоохранного и научного учреждения.

Так, в Воронежском заповеднике в кратчайшие сроки был восстановлен даже Музей природы, посетителями которого стали солдаты и офицеры маршевых подразделений.

А в Кавказском заповеднике 7 февраля 1943 года был издан приказ директора, в котором говорилось, что «в связи с освобождением территории Кавказского заповедника от немецкой оккупации и удалением зоны военных действий от его границ с 3 февраля на всей территории заповедника восстанавливается заповедный режим, браконьеров задерживать, оружие отбирать с составлением актов, всякое разрешение на охоту в заповеднике считать недействительным».

---

 

Время было очень непростое. С уходом немецких оккупантов осталось немалое количество их пособников из местного населения, часть которых скрывалась на территории Кавказского заповедника. 

Положение оказалось настолько серьезным, что в апреле 1943 года в станице Даховской был создан истребительный батальон, а в пос. Гузерипль организована отдельная истребительная группа по борьбе с бандитизмом в горно-лесной полосе заповедника.

Командиром группы был назначен начальник охраны заповедника Константин Григорьевич Архангельский, бывший офицер царской армии и комбриг РККА, репрессированный в начале 30-х годов, а в дальнейшем награжденный медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Кавказа».

Летом 1943 года при обходе территории заповедника в урочище Чертовы ворота неизвестными бандитами была обстреляна из засады группа работников охраны и убит наблюдатель Н. И. Литягин.

А наблюдатель заповедника Т. С. Дубовский был награжден медалью «За отвагу» за задержание в августе 1944 года на территории заповедника вражеского диверсанта — Дубовский задержал его в одиночку и конвоировал 12 км.

Директором Кавказского заповедника в 1942–1955 годах был Николай Елизарович Лаврентьев, под руководством которого и велась тяжкая борьба с бандитизмом и браконьерством на заповедной территории.

Особо отмечу, что заповедники в годы войны (за исключением полностью оккупированных) в большинстве случаев не прекращали своей деятельности.

Да, были исключения, например заповедник «Семь островов», законсервированный в 1943 году.

Также в заповедниках сильно сокращались штаты, был острейший дефицит кадров службы охраны, так как большинство мужчин воевали, но работа продолжалась, несмотря на голод, дефицит элементарных вещей и другие лишения военного времени.

Благодаря самоотверженному труду работников Кандалакшского заповедника, который оказался в прифронтовой полосе, удалось обеспечить должную охрану заповедной территории, и в 1945 году гнезд гаги здесь насчитывалось в полтора раза больше, чем в 1940 году.

Во время войны Заполярье страдало от нехватки продовольствия: доставка на Кольский полуостров предельно осложнилась. Рассматривались любые варианты пополнения запасов —  и вспомнили о птичьих базарах. 

Весной 1942 года директор заповедника «Семь островов» Лев Осипович Белопольский был направлен в 6-й особый дивизион Северного флота с приказом возглавить промысловую экспедицию.

Сюда же с фронта был отозван его товарищ, бывший научный сотрудник заповедника В. С. Успенский, который был назначен заместителем Белопольского.

Перед дивизионом стояла задача: обеспечить промысел птиц и яиц на крупнейших в регионе птичьих базарах Новой Земли. В состав дивизиона входили два парохода, также ему был придан тральщик. Кроме флотского комиссара, в состав отряда входили судовой врач, завхоз и 16 рыбаков-бригадиров.

Но основной рабочей силой в отряде были дети —  тридцать школьников из Мурманска и Архангельска. И эта экспедиция направилась на Новую Землю, чтобы в экстремальных условиях вести трудный и опасный промысел (так, один из участников сорвался со скалы и погиб).

Причем в военное время дело было вдвойне рискованным из-за постоянной угрозы нарваться на немецкую подлодку или попасть под бомбовый удар авиации. Так, уже накануне выхода один из пароходов едва не был уничтожен в ходе бомбежки.

К Новой Земле экспедиция двинулась без конвоя прикрытия, хотя изначально командование такой конвой обещало. В дальнейшем тральщик из экспедиционного отряда, используемый для транспортировки продукции, все же был торпедирован и затонул. 

А еще экспедиция наблюдала немецкую подлодку, которая пыталась войти в залив, где базировался отряд Белопольского. От трагической развязки спасла сама природа: устье губы было забито льдом, и подводная лодка ретировалась.

 

 

В целом экспедиция под руководством Белопольского за летний сезон 1942 года собрала около полумиллиона свежих кайриных яиц и свыше 30 тысяч взрослых кайр — хороший приварок для госпиталей и больниц Мурманска и Архангельска.

Не прекращались в заповедниках в военные годы и научные исследования.

 

 

 

Так, в Кондо-Сосьвенском заповеднике полевые исследования с длительными экспедициями по зимней тайге вел талантливейший молодой зоолог, москвич, воспитанник Кружка юных биологов зоопарка (знаменитого КЮБЗа) Вадим Вадимович Раевский.

Он уже тогда был болен туберкулезом, но, теряя последнее здоровье, месяцами не выходил из тайги. В 1947 году Раевский скончался. 

Позволю себе процитировать слова Ф. Р. Штильмарка, сказанные об этом замечательном человеке: «Его книга «Жизнь кондо-сосвинского соболя», которую он успел подержать в руках перед смертью, до наших дней остается непревзойденным образцом экологических исследований в условиях заповедника». В 2017 году имя В. В. Раевского присвоено государственному природному заповеднику «Малая Сосьва».
 

---

Война оборвала жизни многих ярких заповедных работников

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В ноябре 1943 года в боях на белорусской земле погиб старший лейтенант, командир стрелкового взвода, первый директор Судзухинского государственного заповедника (1940–1942) Леонид Антонович Андреев, ранее успевший поработать в Наурзумском, Тебердинском и Центрально-Лесном заповедниках.

Под Смоленском в 1942 году погиб заместитель директора по научной работе Клязьминского заповедника — талантливый орнитолог, один из организаторов заповедника «Семь островов» Юрий Михайлович Кафтановский.

Ранее, в августе 1941 года, на фронте погиб близкий друг и коллега Кафтановского, одаренный ученый, заместитель директора Кандалакшского заповедника по научной работе Владимир Михайлович Модестов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Осенью 1943 года на Карельском фронте в бою гибнет первый научный сотрудник заповедника «Семь островов», орнитолог, талантливый натуралист и популяризатор заповедного дела Вячеслав Сергеевич Успенский.

Та же участь постигла Юрия Алексеевича Салмина — тоже москвича, тоже воспитанника КЮБЗа, а также одного из организаторов Сихотэ-Алинского заповедника, заместителя директора по научной работе. Опытный таежник, он был на фронте снайпером и погиб в 1943 году.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

А ведь это лишь отдельные имена из плеяды павших на войне работников отечественных заповедников.

Погиб организатор и первый директор Тебердинского заповедника Х. С. Вейцман, погибли научные сотрудники Баргузинского заповедника зоологи  И. Н. Корнеев и Н. Г. Колов, научный сотрудник Центрально-Черноземного заповедника ботаник Н. Д. Жучков.

Во время эвакуации попал под немецкую бомбежку и был тяжело контужен Герман Михайлович Крепс — подвижник заповедного дела, натуралист, ботаник и зоолог, организатор и первый директор Лапландского заповедника.

От последствий полученных травм в 1944 году Г. М. Крепс скончался.

---

Это и есть наш бессмертный заповедный полк...

---

В годы Великой Отечественной войны погибли 40 работников Кавказского заповедника.

Из одного лишь поселка Яйлю — центральной усадьбы Алтайского заповедника — на фронт ушло 64 человека, а вернулись единицы.

Из одного только Воронежского заповедника на фронт ушли более 100 работников, 29 из них погибли.

Из Ильменского заповедника на фронт ушли 77 человек, 21 из них погиб. И этот перечень можно лишь продолжать и продолжать…

На 22 июня 1941 года только в РСФСР функционировали 30 государственных заповедников, и в каждом подавляющая часть мужского коллектива (а ведь и женщины тоже) ушла на фронт... 

 

 

Это и есть наш бессмертный заповедный полк...

 

 

 

 

В годы войны угроза получить пулю врага подстерегала работников заповедников не только в боях с фашистами.

Для многих заповедников в этот период проблемой стал всплеск преступности, в том числе браконьерства.

В Баргузинском заповеднике шайка уголовников терроризировала поселок Давше и дважды грабила продуктовый склад.

В августе 1942 года браконьерами были убиты два наблюдателя Алтайского заповедника. В Ильменском заповеднике за годы войны от рук браконьеров погибли работники охраны В. А. Афанасьев, Г. М. Иванов, Ф. Р. Боган и Н. Т. Елин. В заповеднике «Кедровая падь» в 1944 году убит егерь А. Еримишин.

В военное лихолетье оборвалась жизнь и выдающегося натуралиста, талантливейшего полевого зоолога Льва Георгиевича Капланова, внесшего бесценный вклад в дело изучения и сохранения амурского тигра.

Воспитанник КЮБЗа, друг Салмина и Раевского, Капланов до войны работал в Сихотэ-Алинском заповеднике.

Призыву в армию он не подлежал — в юности на охоте лишился глаза, и осенью 1941 года получил назначение в другой дальневосточный заповедник — Судзухинский (ныне Лазовский), где вскоре стал директором, совмещая эту работу с полевыми исследованиями.

Капланов проявил себя как строгий ревнитель заповедного режима и беспощадный борец с браконьерством.

13 мая 1943 года Лев Георгиевич трагически погиб в столкновении с браконьерами. Его имя сегодня носит Лазовский государственный природный заповедник.
 

Кстати, погибшего на своем посту директора Судзухинского заповедника Л. Г. Капланова сменил в 1943 году не кто иной, как Л. О. Белопольский.

К сожалению, не только пули вражеских солдат и собственных отщепенцев уносили жизни работников заповедников в годы войны.

29 июня 1941 года по сфабрикованному обвинению был арестован заместитель директора по научной работе Центрально-Лесного заповедника, один из основоположников отечественной школы теоретической экологии профессор Владимир Владимирович Станчинский.

Этот выдающийся ученый с мировым именем умер 29 марта 1942 года в заключении.

 

В августе 1942 года на территории Кавказского заповедника по ошибке военным патрулем застрелен директор Кавказского заповедника Вячеслав Иванович Аносов.

В Крыму сами партизаны в отсутствие убедительных доказательств обвинили в предательстве и казнили видного ученого-лесовода, научного сотрудника Крымского заповедника Н. Д. Троицкого.

Не секрет, что в годы войны на заповедники усилилось давление: правительство стремилось использовать их ресурсы в хозяйственных целях («Все для фронта, все для победы»).

Особенно остро это коснулось Ильменского, Кавказского, Мордовского, Жигулевского заповедников, заповедников «Бузулукский бор», «Тульские засеки».

Но в целом позиция органов власти относительно природоохранной миссии заповедников сохранялась.

Так, в постановлении Совета народных комиссаров (СНК)  РСФСР от 6 мая 1944 года «Об отмене решения Воронежского облисполкома» прямо отмечено: «Воронежский облисполком допустил незаконные действия в отношении Воронежского бобрового заповедника, выражающиеся в проведении осушительных работ на торфоболоте без постройки плотины и переселения бобровых семей, рубке леса и прокладке трассы железнодорожного пути по территории заповедника без разрешения правительства».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Это постановление заканчивалось не только перечнем мер для ликвидации нарушений, но и запретом «кому бы то ни было нарушать заповедность в заповедниках Воронежской области».

А вот отрывок из письма Главного управления по заповедникам при СНК РСФСР за подписью заместителя начальника главка Василия Никитича Макарова в адрес директора Кондо-Сосьвинского заповедника, направленное в июле 1942 года: «Главное управление указывает Вам, что никто не давал Вам права самовольно нарушать установленный Правительством режим заповедности и никто не освобождал Вас от обязанности вести последовательную решительную борьбу с нарушителями заповедного режима, независимо от служебного положения их в области.

Главное управление предупреждает Вас, что Вы, как директор заповедника, несете не только административную, но и судебную ответственность за сохранение доверенных Вам государством природных ценностей».

Важно помнить, что правительство РСФСР, которым тогда руководил А. Н. Косыгин, в годы войны не закрыло и не сократило площади ни одного заповедника. Наоборот, на территории нынешнего Пермского края появились два новых — «Предуралье» и «Кунгурская ледяная пещера».

А ведь заповедное дело развивалось и в других союзных республиках.

Так, в декабре (!) 1941 года Совет министров Туркменской ССР принимает решение о создании уникального Бадхызского заповедника. А 1945 год для заповедной системы был отмечен организацией фактически шести новых заповедников — пяти в Московской области (был образован Московский заповедник, в 1948 году разделенный на самостоятельные Приокско-Террасный, Приволжско-Дубненский, Глубоко-Истринский, Верхне-Клязьминский и Верхне-Москворецкийзаповедники) и Дарвинского на Рыбинском водохранилище.

Что крайне важно, в годы войны не прекращало работу и Главное управление по заповедникам при СНК РСФСР.

Осенью 1941 года главк был эвакуирован в Астрахань, однако уже в 1942 году он снова в Москве. Там, на расширенном заседании научно-методического бюро главка, в котором участвовали видные ученые-биологи Б. М. Житков, Е. М. Лавренко, С. П. Наумов, в октябре 1942 года было принято историческое решение вменить всем заповедникам в обязанность вести «Летопись природы» по установленной форме.

В целом наличие специализированного государственного органа управления имело огромное значение для сохранения и развития системы отечественных заповедников в военные годы.

В тот момент во властных институтах страны четко понимали важность такой управленческой структуры для развития заповедного дела. В последующие годы это понимание оказалось утраченным. А вот в мире оно присутствует. Впрочем, это — уже совсем другая история.

В. Б. Степаницкий
Фото предоставлено автором